Сериал Утомленные солнцем 2: Предстояние/Цитадель онлайн

Случайная удача сопутствовала мне – я оказался в числе первых зрителей, увидевших «Утомленные солнцем 2: Предстояние» в день премьеры. В душе клокотали несмолкаемые бури, ибо передо мной разворачивалось настоящее Кино – слово с заглавной буквы, призванное подчеркнуть исключительность происходящего. Порыв написать о своих впечатлениях был силён, однако вихрь повседневных забот отвлёк, и время, словно песок сквозь пальцы, ускользнуло, заставив забыть о первоначальном намерении. Февральская волна язвительных нападок на режиссера, признаюсь честно, оказала и на меня сдерживающее воздействие, приглушив ошеломляющие переживания от увиденного. Вероятно, это был эффект коллективного сознания, массовая истерия, заставившая меня, волею случая, проникнуться необъяснимой неприязнью к Михалкову. Именно эта потемневшая грань восприятия, этот внутренний порыв, и подтолкнул меня к созданию злобной, саркастичной рецензии, за которую я тогда, наивно, принимал себя за граждански активного человека. Лишь последующий, повторный просмотр всей трилогии позволил мне осознать, насколько те обрывки критических замечаний шли вразрез с моими истинными мыслями и переживаниями. Я проникся фильмом не только взглядом, но и сердцем. Я ощущал, проникал в атмосферу, которую так искусно передавал режиссёр – в неестественно зыбкое, напряжённое, пропитанное болью время военных лет, в которое, словно в огненную печь, невозвратными жертвами шли, с иронией и бравадой идущие на верную гибель. Они жадно, на пределе возможного, впитывали ускользающую жизнь, стремились выжать из каждого мгновения максимум наслаждения, – и, наблюдая за ними, я сам невольно испытывал пересохший, судорожный вдох. И вне зависимости от того, что говорят о Михалкове, у него, как у мастера кинематографа, присутствует уникальная черта, свойственная лишь ему: умение передавать тончайшие нюансы психологии через обыденные, кажущиеся незначительными детали – будь то скромная пуговица, неброская бабочка, старинный телефон или величественный рояль. Для подобного углубления требуется не просто смотреть сквозь строки сценария, но и извлекать из него не только блестяще сыгранные сцены, но и саму суть жизни, а затем щедро одарить ими зрителя. В этом кинематографическом полотне завораживает все: высочайший уровень актёрской игры, филигранная работа оператора, и, конечно же, звуковое сопровождение, которое словно берет тебя за руку и уносит в глубины экрана, туда, где разворачиваются драматические события. Ты буквально погружаешься в этот звуковой океан, и противиться этому потоку не хочется, нет желания всплывать на поверхность. «Утомленные солнцем 2: Предстояние» – это не просто фильм о переживаниях в военные годы, это настоящий шедевр, размышление о самой смерти: о её безжалостности к тем, чей земной путь подходит к концу. И в эти последние, самые важные мгновения, на первый план выходят самые простые, казалось бы, мелочи – ключи от родного дома, теплое, долгожданное письмо из той счастливой, возможно, навсегда утраченной жизни, которая может оборваться в любой момент, бесповоротно и безвозвратно. И если тебе повезло не стать жертвой жернова войны, если ты смог выбраться из этой гигантской мясорубки – то встреча с близкими, с теми, кто дорог, является лучшей наградой, превышающей все материальные блага. Вот что оказывается подлинным призом выживших, а не эфемерное богатство, которое может исчезнуть без следа в одно мгновение. В эпоху, когда господствуют меркантильность, утрата истинных ценностей и нигилизм, фильм «Утомленные солнцем 2: Предстояние» звучит как никогда актуально. Он заставляет переосмыслить современную реальность, возвращает на заслуженное место забытые приоритеты и ценности. Я уверен, что с моими словами согласится каждый, кто хоть раз прикоснулся к этому произведению. Все вышесказанное – не попытка оправдаться за ранее написанную рецензию и не лесть в адрес режиссера. Возможно, это даже не мои слова, а голос моей совести.

Мои попытки приобщиться к новаторскому полотну Никиты Михалкова, к его «Утомленные солнцем 2», предавались безрезультатно на протяжении некоторого времени. И дело отнюдь не в отсутствии интереса или недостатке драматизма – напротив, фильм обладает поистине гениальной природой. Это гениальность, способная вызвать ощущение холода, пробежавшего по телу, и заставить дыхание сбиться. Неужели некий инстинктивный страх, предостерегающий от потенциальной безысходности, удерживал меня от полного погружения? Опыт столкновения с подобным кинематографическим явлением напоминал состояние человека, впервые за долгие годы узнения, погребенного в непроглядной тьме пещеры, увидевшего солнечный свет. Если не проявить осторожность, подобная встреча может обернуться невосполнимой потерей зрения. Я ощущал себя подобно голодающему, чьи дни тянулись в ожидании скудного куска черствого хлеба, а затем неожиданно перед ним предстали изысканные деликатесы высокой кухни. Во мне проснулось осознание: если я не сдержу свой аппетит, мой внутренний мир не выдержит подобного изобилия, и меня ждет полная дезориентация. Поэтому я впитывал этот шедевр, словно втягивал сквозь решето, намеренно откладывая, ускользающие, манящие фрагменты, опасаясь катастрофических последствий. Предчувствие возвращения к этому кинематографическому пиршеству внушало трепет – способно ли мое восприятие выдержать столь колоссальную нагрузку? Однако, страх лишь подпитывал непреодолимое желание увидеть больше. Превозмогая благоговейный ужас, я вновь решился отправиться в путь, не зная, чем это обернется для меня. И путь был пройден – я поглотил каждую сцену, до самого дна, и, к моему удивлению, остался жив. Вы, вероятно, не поверите, но я, подобно беспомощному ребенку, отчаянно рыдал несколько часов подряд. Это были слезы чистого счастья и глубочайшей благодарности, пока меня не охватило опасение, что, избежав гибели во время просмотра, я рискую оказаться в стенах больницы, страдая от крайнего обезвоживания. К счастью, под рукой находился значительный запас питьевой жидкости. Бессмысленно пытаться передать словами то всеобъемлющее чувство, которое переполняло меня, наблюдая за развитием событий на экране. Это не просто игра света и тени, это – прожитые судьбы, воплощенные в художественной форме. Творческая гениальность режиссера осветила не только каждый кадр, но и самих исполнителей ролей – именно она и являлась первопричиной моего первоначального нерешительности в отношении фильма. Теперь же меня охватывает воодушевление, смешанное с легким переживанием, с нетерпением ожидаю продолжения этого шедевра. Правда, количество запасенной жидкости, полагаю, придется увеличить. А всем остальным поклонникам кинематографа я настоятельно рекомендую: если вы стремитесь прикоснуться к истинному совершенству, посмотрите «Утомленные солнцем 2: Предстояние». Вы ощутите прикосновение к подлинному искусству, способному перевернуть ваше представление о мире.

Иногда, побуждающим фактором для знакомства с кинематографическим произведением становится не только поток восторженных рецензий или вызывающая интерес рекламная кампания, но и, напротив, язвительные, порой гневные отзывы. Именно подобное любопытство, вызванное, казалось бы, нелестным мнением, и заставило меня откликнуться на провокационный призыв и самостоятельно составить собственное впечатление о столь критикуемом фильме. Результат оказался поистине ошеломляющим: в течение всего трехчасового просмотра я был не просто вовлечен, но буквально поглощен происходящим на экране, не в силах оторваться от этого захватывающего вихря событий. Не стану вдаваться в развернутые рассуждения о личности Михалкова, поскольку каждый зритель имеет абсолютное право на индивидуальное восприятие его творчества. Однако сама картина… Я убежден, что «Утомленные солнцем 2: Предстояние» – это вершина отечественного киноискусства, посвященного той жестокой и бесчеловечной войне. В отличие от подавляющего большинства фильмов на военную тематику, здесь отсутствует риторика о торжестве добра над злом, о делении противоборствующих сторон на благородных героев и бесчеловечных злодеев. Картина лишена идеологической подоплеки, не прославляет ни жертвенных подвигов во имя утопической идеи всеобщего равенства, ни триумфа революционных идеалов. Это – суровое и беспощадное изображение смерти во всей ее неприглядности: с грязью и кровью, с ощущением невыразимого ужаса, с той леденящей душу паникой, что неизбежно сопутствует военным действиям. Гражданское население не совершает героических актов, оно просто стремится бежать, движимое животным страхом перед нависшей угрозой. И даже фашистские солдаты предстают не как безмозглые садисты, охваченные жаждой насилия и ненавистью, а как обычные люди, пусть и враги, но люди, со своими собственными переживаниями, заботами и, возможно, даже краткими моментами радости. Возможно, для старшего поколения картина может показаться чрезмерно «голливудской» – отдаленность от привычных кинематографических канонов может оттолкнуть. И, возможно, они будут правы в своих наблюдениях, ведь фильм поистине уникален, особенно для российского кинопрома. Он предлагает нелинейное повествование, глубоко психологический подход к изображению войны и, что самое важное, отказывается от упрощенной моральной дихотомии. В заключение, хочется отметить работу актерского состава. По моему мнению, в картине собраны выдающиеся таланты, чья игра заслуживает высочайшей оценки. Однако, как и в любом творческом процессе, случаются и слабые моменты. На мой взгляд, эпизод с медсестрой Котовой, где она обнажает грудь, выглядит неубедительно и поспешно. И откровенно слабо проявила себя и игра начинающей актрисы, являющейся внучкой режиссера, и, что удивительно, само выбранное решение по визуализации эпизода. Эта деталь, к сожалению, портит общее впечатление от картины и заставляет задуматься о причинах столь неудачного кастинга и режиссерского решения.